13 мая 2012 г. в рамках празднования в Биробиджанской епархии Дней славянской письменности и культуры в Социально-просветительском центре Биробиджанской епархии открылась экспозиция IX епархиальной выставки «Узорье старого платка».

Экспозиция выставки рассказывает об истории платка и шали, о русских мануфактурных производствах. Среди экспонатов выставки старинные и современные платки и шали, изготовленные на различных известных мануфактурах Москвы и центральных губерний России с характерными художественными стилями. Представлены хлопчатобумажные ситценабивные платки, выпускавшиеся Прохоровской Трёхгорной мануфактурой и ситценабивными фабриками Владимирской губернии. Представленные предметы были популярны среди женщин дворянского, купеческого, мещанского и крестьянского сословий. Интересны памятные платки, напечатанные в честь важнейших исторических событий Российского государства. Одна из задач экспозиции - показать платок во всём его многообразии, донести до посетителей интересную историю возникновения и распространения русского платка.

Основой экспозиции является частная коллекция. Пять предметов для экспозиции выставки предоставлены Муниципальным учреждением культуры Павлово-Посадского муниципального  района Московской области «Музей истории русского платка и шали».

Епархиальная выставка «Узорье старого платка»

Мода на шали пришла в Европу в конце XVIII - начале XIX вв. Вскоре после Великой французской революции (1789г.) они стали непременной частью женского аристократического костюма. На становлении женского костюма сказалось увлечение древнегреческой героикой и искусством. Легким, часто прозрачным платьям с высокой талией, - подражание греческим хитонам и римским туникам, - не хватало именно верхней части.

Появление в обиходе первой шали в Европе относится ко времени возвращения из египетского похода Наполеона I (1798г.), привезшего в подарок своей первой супруге Жозефине  изумительной красоты восточную шаль индийской работы. С этого времени в высшем свете Европы шаль становится необыкновенно модным предметом дамского туалета. Светские дамы, увлеченные восточной экзотикой, начинают драпировать шалями свои платья из полупрозрачных тканей, напоминавшие покроем античные одежды, т.е. шали используются парижскими модницами как греческие гиматии - верхняя часть античного костюма. Распространение индийских шалей и мода на них вызвали подражание им сначала во Франции, потом в Германии. Существует мнение, что именно оттуда через Саксонию они попадают в Россию.

Постепенно подлинные восточные шали, царившие в Европе в 1800 – 1810 гг., вытесняются. В начале XIX в. производство шалей из тонкой шерстяной пряжи было быстро освоено в Англии и Франции. Для изделий, относящихся к первой половине XIX в., характерен так называемый «пробежной» или «выстрижной» способ работы, так ткали именно в Англии и Франции. Цветной уток прокидывался от одного края каймы до другого, выступая на лицевой стороне согласно узору и соединяясь в этом месте саржевым переплетением с основными нитями. При этой технике ткачества челнок разом пробегал всю длину изделия, а на обратной стороне оставались разной величины нити утка, в зависимости от узора. По окончании ткачества все лишние уточные нити, свободно висящие на изнаночной стороне, для облегчения веса шали выстригались.

В русском языке персидское слово ШАЛЬ, означающее большой узорный платок, появляется в XVIII в. Говоря о происхождении шали, нужно сказать, что первые шали были вытканы в Кашмире (Индия) из подшерстка гималайских (тибетских) коз - высококачественного пуха. Обработка пуха и, главное, ткачество узорных бортов были необыкновенно сложным делом. На изготовление одной шали, в зависимости от сложности ее исполнения, затрачивалось от трех месяцев до двух лет и более. Десятки мастериц ткали их вручную. Из-за баснословно высокой стоимости в Европе они были доступны только очень богатым аристократкам. С теми же восточными узорами, но несколько иного качества и из других материалов производились шали в Персии, Турции. В XIX в. популярны были индийские, турецкие, персидские шали и шарфы всевозможных форм: длинные шарфы (шалевые эшарпы), квадратные, восьмиугольные. Из предметов роскоши они превратились в необходимую часть туалета и заменили плащи и накидки.

В конце XVIII - начале XIX вв. в России были популярны и особенно ценились знаменитые индийские (кашемировые, кашмировые) шали с тонким тканым рисунком. Как выше говорилось, они производились в Кашмирской долине (Индия) и стоили дорого. Шали, шарфы и платки из разнообразных тканей, появившись в женском костюме еще во времена Московской Руси, прочно утвердились в повседневном и праздничном гардеробе буквально всех женщин России. И если дамы высшего света предпочитали воздушные накидки, соответствовавшие их «античным» нарядам, то в среднем сословии и в деревнях ценились яркие, цветастые шали из тонкой шерсти. Поначалу все они были привозными.

Наиболее ранние сведения о зарождении производства шалей в России указывают на работу шалевой фабрики помещицы Надежды Аполлоновны Мерлиной в Нижегородской губернии Лукоянского уезда в д. Скородумовка. Основана она была в 1800 г. и сначала здесь вырабатывались ковры для домашней надобности. А вот с 1806 г. начато производство шалей, бордюров к ним и других изделий. На Нижегородской ярмарке покупали пух киргизских коз и сайгаков и разные краски. Мастерицы мануфактуры Н.А. Мерлиной перенесли технику ткачества паласных ковров на ткачество шалей и достигли в этом поразительных успехов. При этом узор создавался разноцветными уточным нитями, которые полотняным переплетением плотно настилались одна к другой и совершенно покрывали нити основы, что делало рисунок более четким. Шали, изготовленные этой техникой, были двухсторонними и не имели изнаночной стороны, что для такого рода изделий было большим достоинством, т.к. при ношении могла быть видимой и изнаночная сторона. В 1828 г. на мануфактуре уже работает 60 мастериц, а за год было сработано 16 шалевых платков и 5 шарфов. В 1829 г. на Публичной выставке в Петербурге за «эшарп» шалевой разноцветный Н.А.Мерлина получила золотую медаль. Шали, сотканные мастерицами помещицы, достигают наивысшего качества. К 1860 г. производство кашемировых шалей прекратилось.

Другая мануфактура появилась в 1813 г. в вотчине помещицы Веры Андреевны Елисеевой (с. Хава Воронежской губернии). Исключительно сложной была техника ткачества узорных бортов шалей. Техника ткачества настоящих кашмирских шалей гобеленово-саржевая. Чтобы понять систему расположения нитей, их переплетение и все это воспроизвести на своих шалях, В.А.Елисеева на протяжении пяти лет распускала настоящую кашмирскую шаль нить за нитью. Каждый цветовой участок узора ткался особым утком, саржевым переплетением с основой. При переходе в другой цвет обрезанный конец уточной нити крепился на основе особым узелком, поэтому такая техника имела название «узелковая». Далее фабрика перешла к ее сестре Анастасии Андреевне Шишкиной. Виртуозность выработки, изумительное богатство орнамента и цветовых решений елисеевских шалей оставили далеко позади импортные образцы. Не имевшие, в отличие от привозных, изнаночной стороны, они, несмотря на дороговизну, мгновенно раскупались.

Известна также мануфактура генерал-майора Григория Аполлоновича Колокольцова (с. Ивановское Петровского уезда Саратовской губернии) и статского советника Дмитрия Аполлоновича Колокольцова в с. Александровке того же уезда.

Для изготовления кашмирских шалей на русских мануфактурах использовался пух тибетских коз, который привозился в небольших количествах на Нижегородскую ярмарку. Со временем его стали заменять пухом сайгаков и вигоней, водившихся в степях Западной Сибири, который покупали у степных жителей Южной Сибири. На русских мануфактурах были выработаны приемы обработки этого сырья для приготовления тончайшей пряжи. Пачка пряжи в 13 граммов содержала нить длиною в 4,5 километра. Полотно шали, сотканное из подобной пряжи, по самой фактуре ткани - ее тонкости, мягкости, блеску - создавало большой художественный эффект. Использовали также пух ангорских коз или похожий на ангорский, который закупался в Тифлисе у пастухов Араратской долины. На русских мануфактурах также были разработаны приемы обработки этого сырья. Предварительно рассортированную, очищенную и вымытую шерсть расчесывали вручную частыми гребнями. После работник просматривал «ленту» шерсти на свет, чтобы убрать все ее неровности.

Изготовлялась шаль по частям: отдельно ткали средник, узорные борта, каемки, затем все части соединялись незаметными швами. При такой кропотливой работе, в зависимости от сложности узора, одно изделие изготовляли в течение полугода или года.

Ткачество тончайшими нитями сложнейших узоров, имевших иногда до 60 оттенков, требовало необыкновенной гибкости и ловкости пальцев, а также колоссального напряжения и остроты зрения. Поэтому к этой работе привлекались исключительно молодые девушки из крепостных в возрасте от 17 до 27 лет. Насколько тяжелым был их труд, показывает тот факт, что за десять лет работы на таких мануфактурах девушкам давалась свобода от крепостной зависимости - вольная. Но к этому времени они теряли зрение и становились инвалидами. При некоторых мануфактурах для них были созданы богадельни. Даже при даровом труде шали стоили баснословно дорого и ценились от 1.000 до 12.000 рублей, т.к. требовалось от полутора до двух лет, чтобы изготовить одну шаль при работе над ней двух мастериц. Поэтому бытовали они в самой богатой аристократической среде.

На русской промышленной выставке 1829 г., а так же и на первой международной промышленной выставке в Лондоне 1851 г., шали выше упомянутых мануфактур были отмечены самыми высокими наградами. Изображение двуглавого орла, - государственного герба России, - на шалях, знак того, что владелица или владелиц получили на выставках самые высшие награды, чем и заслужили право ткать на своих изделиях государственный герб.

В России, также как и в Европе, отдельные шали хотя и назывались кашмирскими, но вырабатывались более легким «пробежным» способом. Цветной уток прокидывался от одного края узорной каймы до другого, выступая на лицевой стороне там, где это требовалось по узору, и переплетаясь в этом месте саржевым переплетением с основными нитями. В остальных же местах цветные уточные нити свисали на изнаночной стороне шали. После прокидки 4-х, 5-ти цветных утков пробрасывалась уточная нить, которая, переплетаясь с основными нитями по всей ширине шали, как бы закрепляла все предыдущие цветные утки. По окончании ткачества все лишние уточные нити, свободно висящие на изнаночной стороне, выстригались, поэтому эта техника носила еще название «выстрижной». Поскольку и материал на этих шалях был грубее, и техника ткачества значительно более легкой, эти шали ценились дешевле и были доступны более широкому кругу потребителей.

Развитие текстильной промышленности в России в 30-40-е гг. XIX в. позволило удешевить производство дорогих узорных тканей, платков и шалей. Русские фабриканты быстро освоили появившейся в 1823 г. в России механический ткацкий станок Жаккара. Особенно большое развитие на жаккардовых станках получило производство шалей. Жаккардовое ткачество в дореволюционной России было хорошо развито, его возможности были неограниченны. На станках можно было вырабатывать ткани, платки, шали, сюжетные панно, картины, портреты из шелка, полушелка и шерсти. Характерной особенностью жаккардовых платков являлась своеобразная техника переплетения нитей «броше» и «лансе», узоры которой напоминали ручную вышивку.

Помещичьи мануфактуры, выпускающие тканые шали, не могли устоять перед нараставшей конкуренцией фабрик, выпускавших значительно более доступную по цене продукцию.

Производство других видов шалей и платков из камвольной шерсти имело значительные размеры в Москве и Московской губернии. Наиболее известными предприятиями в Москве были мануфактуры Гучковых, Рошфор, Сапожниковой и др. Кроме этих мануфактур, которые считались одними из лучших в стране, большую популярность приобретают шали и платки князя Юсупова (Купавинская фабрика) и князя Еникеева (с. Головачевка Мокшанского уезда Пензенской губ.). Шерстоткацкие мануфактуры и фабрики шерстяных и полушерстяных изделий были сосредоточены в Москве и в двух уездах, в одном из которых, - Богородском, - работало 10 шерстяных и 44 полушерстяных фабрик.

******

Хлопконабивное дело в России стало укореняться со 2-й половины XVIII столетия в связи с развитием текстильной промышленности. Самые крупные заведения были построены во Владимирской, Московской и Петербургской губерниях.

Вначале набивные ситцы были модной и дорогой новинкой, доступной только высшим слоям общества. Изготавливались они вручную: на хлопчатобумажную ткань, как правило, это был индийский или английский миткаль, деревянными досками, -  "манерами", - набивали рисунок.

С появившейся в 1847 г. на фабрике Посылиных в Шуе пирротины началась механизация ситценабивного производства. Одновременно шла замена дорогостоящих привозных тканей отечественными, вырабатывавшимися на российских мануфактурах.

Значительному удешевлению набивного дела способствовало также изобретение нового химического красителя анилина, обладавшего к тому же большей прочностью по сравнению с ранее применявшимися естественными красителями.

К концу XIX в. набивные ситцы стали широко продаваться и в простонародной среде. Особенно любимыми были платки и шали, что объясняется древним обычаем, согласно которому замужняя женщина не могла выйти "на люди" "простоволосой", т. е. без головного убора.

Не случайно ситцевые платки долее всего жили в крестьянских домах, где они в одних случаях дополнили, а в других заменили старинные кички, сороки, кокошники, явившись органичной частью традиционного женского костюма.

До сих пор в русских селах сохранились особые названия платков: ярко-красные, наиболее праздничные, назывались "французскими", "заграничными", "александрийскими"; с бледно-коричневым фоном - "дымовыми" и "глинистыми". Черные платки с белым узором предназначались к траурным костюмам и носили название "молчанских" или "монашечих" и т. д.

"Журнал мануфактур и торговли" за 1864 г. отмечал, что часто весь успех предприятия зависел "от умения подделываться под вкус масс, нередко странный и оригинальный...". Материалы экспедиций свидетельствуют, что крестьянки Рязанской губернии часто предпочитали ярко-желтые платки, а пензенские, тамбовские - красные и "глинистые". Центр, юг России и Поволжье явились местом распространения "кубовых" платков, известных иногда под названием "дикосовых".

Специально для азиатского рынка мануфактура Барановых выпускала кумачовые платки с восточным орнаментом из "огурцов" и "бобов".

По мнению исследователей XIX в., "петербургские фабрики имели в виду потребление достаточных классов, Шуйский уезд, работая дешевле и проще, снабжал низшие сословия, отчасти и средние. Москва с ее уездом выделывают набивные материалы низшего, среднего и высшего достоинства".

На всех крупных производствах были свои рисовальни со специально подобранным штатом художников. Так, на Трехгорной мануфактуре Прохоровых к началу XX столетия ежегодно 12 рисовальщиками и 5 учениками вырабатывалось до 800 различных рисунков, которые в граверной мастерской переводились на манеры или валы.

Русские ситцы и платки не только пользовались неизменным успехом в своей стране, но и получали многочисленные призы и награды на международных выставках, где их создатели удостаивались особых отличий.

Одной из самых крупных фабрик конца XIX — начала XX вв. была Трехгорная мануфактура, основанная в 1799 г. В.И. Прохоровым и Ф.И. Резановым. Исследователи прошлого столетия отмечали, что изделия фабрики выгодно отличались "чистотою и отчетливостью выработки, изяществом и новизной рисунков". Кроме того, мануфактура все время оставалась чисто русской фабрикой с русскими колористами и мастерами.

Среди разнообразного ассортимента Прохоровской мануфактуры значительное место занимали платки и шали. Их изготовление с момента основания производства и до начала XX в. было преимущественно ручным.

В орнаменте платков этого времени листья причудливо соединяясь, превращаются в букеты, корзины цветов, сердцеобразные мотивы. Цветы, произвольно меняя свою естественную окраску, напоминают диковинные композиции с венками, плодами, листьями. Привлекают внимание разнообразные кружевные ленты, перевивающие гирлянду каймы. Их введение в узор объясняется широким применением кружева в русском костюме середины XIX в., что развило различные способы его имитации.

На большинстве изделий, как правило, "классическое" размещение орнамента: широкая, с пышной цветочной гирляндой кайма, большой средник с ритмически уравновешенными букетами или веточками, создающими ощущение некоторой статичности узора.

Усложненный силуэт многоцветных узоров на платках Трехгорной мануфактуры прорабатывался, как правило, графически четко, объемная трактовка букетов достигалась с помощью тональной разработки цвета, ослабевая или усиливаясь в зависимости от интенсивности окраски фона. Она подчеркивалась и мельчайшими крапинами "пико", проходящими по краю внешнего контура. "Пико" также способствовало плавному переходу ярко окрашенного узора к более нейтральному в цветовом отношении фону.

В то же время в нашей экспозиции находится платок более дешевого ассортимента с клеймом мануфактуры Прохоровых. Такие платки характеризуются строгостью двухцветного или вытравного узора, хорошо читаемого на черном или белом фоне. Изделия дореволюционной Трехгорки отличались высоким художественным вкусом, для них были характерны гармоничное и уравновешенное соотношение форм и ритмов цветочного орнамента, отсутствие пестроты и крикливости в его расцветках.

Самую яркую группу ситцевых платков на нашей выставке составляют платки Троицко-Александровской мануфактуры Барановых, находившейся в с. Карабаново Александровского уезда Владимирской губернии. Она ведет свою историю с 1846 г., когда И.Ф. Баранов построил фабрику, на которой производилось крашение кумача, набивка платков и изготовление рубашечных ситцев, окрашенных в красный "адрианопольский" цвет.

Этот цвет пользовался особой любовью как в городской, так и в крестьянской среде. Технология изготовления кумачевых ситцев была непростой: рисунок наносился методом вытравной печати, при котором наносимая краска разрушала цвет фона и образовывала на этом месте новый цвет. При частичной вытравке вместо красного цвета получался розовый, превращавшийся в самостоятельное выразительное средство.

Многокрасочные растительные узоры занимали основное место в орнаментации изделий Троицко-Александровской мануфактуры. Они предельно обобщены, условны и решены графически плоскостно. Красный цвет, присутствуя в каждом элементе узора, объединял средник и кайму, фон и орнамент. Остальные цвета то выходили на первые роли при разработке орнаментальной формы, то служили цельным или прерывистым контуром. Это придавало всей композиции особую собранность и декоративность. Наряду с растительными узорами на барановских платках присутствуют геометрические и восточные ("огуречные") мотивы.

На кумачевых барановских платках сохранялись узоры, характерные для народных набивных тканей XIX в. Как при ручной, так и при усовершенствованной, механической печати они продолжали использоваться вплоть до 1920-х гг. Ярким тому примером служит ряд платков, представленных на нашей выставке, которые были изготовленны на хлопчатобумажном комбинате им. III Интернационала, так после революции была переименована Троицко-Александровская мануфактура Барановых.

Большим центром набивного производства были г. Москва и село Вохна (Павлово) Богородского уезда Московской губернии, с 1844г. город Павловский Посад. В середине XIX в. серьезную конкуренцию московским фабрикам составляет текстильный центр Павловский Посад. Из основанного крестьянином Семеном Лабзином в 1795 г. шелкоткацкого заведения, его наследник Яков Лабзин формирует крупнейшую мануфактуру. В 1863 г. образуется торговый дом фирмы «Якова Лабзина и Василия Грязнова», где вместо шелковых начинается выработка шерстяных набивных платков для среднего покупателя. В 1864 г. здесь уже изготавливают сатиновые, муслиновые и платки из бумаги.

Фабрика Якова Лабзина и его компаньона Василия Грязнова в Подмосковном городе становится самой крупной и известной на всю Россию. Заняв в конце XIX в. лидирующее положение, фабрика работает и сегодня, являясь единственным в России предприятием такого рода. Павловопосадская шаль стала восприниматься как один из национальных символов России. Павловопосадские платки отличались от московских цветочными мотивами, организованными в крупные фестончатые формы. Эти узоры унаследованы от павловских же шелковых платков и шалей первой половины XIX в., на которых красно-розовые цветы в яркой зелени сочетались с кремовым или черным фоном. Новые анилиновые красители, применявшиеся здесь, позволяли достичь необыкновенной яркости и чистоты оттенков, которые поражают своим насыщенным мажорным колоритом. Первоначально изделия мастерской Лабзина были простым, но достаточно искусным подражанием дорогим шалям с тканым рисунком. Однако тот характер рисунков и колорит, которые в нашем представлении ассоциируются с «павловопосадскими платками», сложился во второй половине XIX в.

Славу павловопосадским платкам составила цветочная композиция, построение которой стало традиционной для изделий этой мануфактуры. Букет роз или других цветов каждый раз нов: то плотно собранный, то свободно раскинувший усики трав, пышную зелень листвы. Решетки, вьющиеся ленты, виноградные грозди обогащают орнамент. Лучшим павловопосадским шалям свойственна точность печати. А благодаря светотени узор становился рельефным, трактовка цветочных мотивов более реалистичной. Колоритным примером традиции и новации служит шаль «Подкова» работы художника Постигова. Это одна из наиболее популярных шалей, ее рисунок известен с 1890 г. и печатается по сей день. Яркая, ритмичная, богато орнаментированная композиция шали притягивала к себе, но самое главное - привлекала цветочная тематика, завершенная цветком лотоса. Платок 1909 года с таким рисунком показан на нашей выставке.

В течение всего XIX в. шерстяные платки набивались вручную. Процесс ручной набивки шалей достаточно сложен. Традиции набойки в России идут из глубокой древности. Еще с XII века на Руси украшали ткани с помощью резных деревянных досок – цветок. Одежда с незапамятных времен делалась изо льна, на котором особенно хорошо получалась набойка, поэтому искусство набивать рисунки достигло в России высокого мастерства.

Успеху своих изделий фабрика в Павловском Посаде была обязана прежде всего коллективу талантливых художников. Творчество многих павловопосадских художников формировалось и развивалось на предприятии. До революции у рисовальщиков, работающих на фабрике, не было специального образования. Обучали их здесь же, ставя учениками к опытным мастерам. Практика ученичества в определенной степени сохранялась и в довоенное время. В дальнейшем на фабрике работали художники, получившие специальную подготовку, но все секреты профессии, все тонкости и нюансы платочного рисунка они постигали уже непосредственно на производстве, учась у старых мастеров, в художественной мастерской, в контакте друг с другом. Роль рисовальщиков в создании платков огромна: от их таланта, способности улавливать модные тенденции зависела красота платков и их востребованность на рынке. Изначально создается крок - рисунок для платка, выполненный на бумаге, он делается на повторяющуюся часть общего узора, т.е. на четвертую часть шали (платка).

Художники-текстильщики создавали, и создают по сей день, эскиз рисунка ткани в одном цветовом решении. Все другие варианты разрабатывает колорист, и чем больше развито у него чувство цвета, тем интереснее будут его образцы. Возможно до 70 различных колористических вариантов одного рисунка, добиваясь при этом необыкновенных художественных эффектов и усиления эмоциональной направленности рисунка.

Одновременно шли и другие производственные операции. Сотканная материя после отбеливания, пройдя все подготовительные операции перед окраской, резалась по величине будущих платков. Для более простых узоров материя набивалась на деревянную раму, для более сложных – приклеивалась к столу, обтянутому войлоком или толстым сукном. Так как доска, которая оттискивала узор, не могла быть в величину платка, поэтому узор разбивался на 4 - 24 части. Сначала набивался контур узора при помощи манеры, затем последовательно набивались все его краски при помощи цветок. Некоторые платки со сложными узорами требовали до 400 набивных досок (цветок). При печатании рисунка били по форме чугунным тяжелым молотком, чтобы краска лучше пропитывала ткань, откуда и пошел термин «набойка» или «набивка». После набивки рисунка платок подвергался сложным операциям закрепления красок. Он попадал для «вызревания» красок в специальный подвал с искусственно поддерживаемой сыростью, который называли «зрельней». Провисевший там определенное время платок для закрепления красок перемещали в «запарную». Затем, пройдя пресс, просушку и поверку узора, шел к мастерице, которая вязала кисти или пришивала кайму. Таким образом, каждый платок проходил, как минимум, через руки 18 человек.

Несмотря на проникновение механизмов в процесс переработки тканей шерстяные платки, по-прежнему, набивались вручную. Появившаяся в 40-х гг. пирротина, набивавшая узор плоскими формами, из-за малой производительности не сделала переворота в производстве платков. На предприятии Лабзина была одна пирротина, но основным видом набивки оставалась ручная.

Следующий этап в истории павловсиких шалей пришелся уже на советский период. С созданием в 1963 г. Московского производственного платочного объединения, начался активный процесс технического перевооружения всего производства. На предприятии платки стали набивать новым способом - ручной печатью по шаблону. Первые столы для фотофильмпечати появились на фабрике в 1958 г., что сильно сократило затраты ручного труда. При этом способе нанесения узора рисунок на ткань переносится с помощью специального шелкового или капронового сита, шаблона. Количество шаблонов соответствует количеству наносимых на платок красок. Этот способ нанесения рисунка на ткань, так же как и набойка с помощью цветок и манер, достаточно трудоемок, но он не требует квалифицированных резчиков по дереву, облегчает работу набойщиков и значительно сокращает расходы и время на изготовление шаблона рисунка. Окончательно исчезла ручная набойка в середине 1980-х гг. В настоящее время (2007 - 2008гг.) на фабрике работает около 500 человек, на производстве стоит новая итальянская машина.

Новые технологии повлияли на особенности рисунка и в определенной степени ограничили художника в использовании цвета. Число наносимых красок при способе печати с ручным переносом шаблонов могло быть любым, в производстве же использовали обычно 10-12 цветов. В целом, для современных изделий характерны меньшая детализация узора и более жесткие контуры орнамента.

Специально для выставки «Узорье старого платка» в Биробиджане «Музей истории русского платка и шали» г. Павловского Посада передал пять предметов:

- Платок памятный «Житие Святого Праведного Василия». Автор рисунка платка художник В.И. Зубрицкий. Платок выполнен к 10-летию канонизации местночтимого святого праведного Василия Грязнова. Московская область, г. Павловский Посад, ОАО «Павловопосадская платочная мануфактура», 2009 год. Шелк натуральный, набивной (фотофильмпечать), 89см Х 89см.

- Платок памятный «Московский кремль». Автор рисунка Иноземцев Сергей. Московская обл., г. Павловский Посад, ОАО «Павловопосадская платочная мануфактура», 2010-2011 г.г. Шелк натуральный, набивной (фотофильмпечать), 89см Х 89см.

- Платок сувенирный. «Золотое кольцо России». Автор рисунка платка художник Е.П. Регунова. Московская обл., г. Павловский Посад, платочная мануфактура, 80-90-ые годы 20 века. Шерсть, фотофильмпечать, 77см Х 73см, 12 см – кисти шерстяные с переплетением.

- Платок тканый. Московская губерния. Конец 19 - нач. 20 вв. Шерсть, жаккардовое ткачество, 100см Х 102см.

- Шаль «подкова». Автор рисунка платка художник Н.С. Постигов. Московская губ., Богородский уезд, г. Павловский Посад, Т-во Я. Лабзина и В. Грязнова, 1909 год. Шерсть, ручная набойка, 152см Х 152см.

Еще одним известным центром по изготовлению хлопчатобумажных платков была Шуя, где с конца XVIII в. существовало ткацко-набивное заведение, принадлежавшее купцам Посылиным. В 1841 г. произошел раздел имущества Посылиных, что привело к образова­нию двух самостоятельных производств: Степана Ивановича и Алексея Ивановича Посылиных.

Хотя именно на мануфактуре Посылиных впервые появилась пирротина, но в обоих заведениях до 1920-х гг. сохраняется ручная набойка платков. Изготовление мелких деталей узора на деревянной набивной доске было более сложным, чем на ситцепечатном вале, поэтому орнамент этих платков отличается большой обобщенностью и условностью. Более всего это относится к образцам, на которых узор набивался по темно-синему, так называемому кубовому, или по черному фону.

Исследователи отмечают, что фабриканты нередко заимствовали наиболее ходовые рисунки текстильных изделий друг у друга. Так, одни платки с клеймом мануфактуры Степана Посылина близки "глинистым" платкам Прохоровской мануфактуры; другие — "кубовым", с мелким цветочным орнаментом мануфактуры П. Зубкова; третьи, "с огуречными" мотивами — мануфактуры братьев Рубачевых.

Еще одним ситценабивным производством Шуи была мануфактура Рубачевых, возникшая в 1863 г.

Посетители епархиальной выставки увидят и знаменитый «лимановский» платок, изготовленный в Шлиссельбурге. Производство ситценабивных тканей возникло в Шлиссельбурге в XVIII веке и с перерывами продолжалось до 1941 года. У истоков местной текстильной промышленности стояли два предприимчивых иностранца - Христиан Лиман и Иоганн Сирициус. В 1763 году им в наследственное владение по личному указу Екатерины II был отдан под фабрику Екатерининский остров с бывшими на нем строениями. От казны фабриканты получили ссуду в 30 тысяч рублей и 20 человек казенных крестьян Поначалу продукция Шлиссельбургской мануфактуры была весьма посредственной, и только к концу XVIII века изготовленные ручным способом "лимановские" или "леймановские" ситцы стали успешно конкурировать на рынке с лучшими английскими тканями машинного производства. В это время на фабрике было до 300 работников, производивших около двух тысяч кусков ситца.

В 1814-20-х годах на Шлиссельбургской фабрике впервые в России было введено механическое печатание рисунков цилиндрами. За это новшество новый владелец фабрики купец Вебер получил на десять лет особые привилегии. При Вебере число набивных столов достигало 120 штук, что вдвое превышало уровень лимановских времен. Наряду с ситцами на фабрике было печатание и шерстяных изделий: шалей, ковров, покрывал, что дополнительно давало фабрике немалый денежный оборот. Последовавшее в 1820 году разрешение на ввоз в Россию дешевых иностранных ситцев привело Шлиссельбургскую фабрику к упадку и временному закрытию. 23 ноября 1828 года была объявлена ее публичная продажа. Свою деятельность фабрика возобновила только в 1830 году, перейдя в руки известного монополиста, "мануфактур-советника и кавалера" Фридриха фон Битепажа, обязавшегося привести ее "в цветущее положение". Через 16 лет уже заново отстроенная и оснащенная заграничными паровыми машинами фабрика при 226 рабочих производила продукцию на 45 тысяч рублей.

По свидетельству современника, историка Томилина, "ее изделия доведены до такого совершенства, что служат образцами русским ситцевым фабрикантам и не только не уступают иностранным набивным бумажным тканям, напротив, нередко превосходят их как добротностью, так и рисунками... В продолжение нескольких лет обработка доставляет многим шлиссельбургским жителям низшего класса постоянное занятие и низшую плату". В конце XIX - начале XX века, в эпоху интенсивного развития капитализма, в русской промышленности наступает новый подъем в истории фабрики, отмеченный ростом рабочих мест, увеличением объема производимой продукции, расширением ее ассортимента. В это время шлиссельбургская фабрика принадлежит лондонской фирме «Туббард и К°" Набивка вошедших в моду головных платков и изготовление плательных тканей были столь удачными, что в 1914 году Шлиссельбургская ситценабивная мануфактура получила право употреблять на выставках в Санкт-Петербурге и Нижнем Новгороде на своих вывесках изображение Государственного герба.

С успехом продолжала работать эта фабрика, получившая имя революционера, - ткача Петра Алексеева, - и в советское время. Фабрика прекратила свое существование в годы войны, когда ее корпуса были почти полностью разрушены. После войны Государственный комитет обороны принял решение передать территорию фабрики возвратившемуся из эвакуации Шлиссельбургскому судостроительному заводу. Так закончилась история известнейшей в России мануфактуры, изделиями которой на протяжении почти двух столетий славился город Шлиссельбург.

Нельзя умолчать и еще об одном выставочном экспонате – чернофонном платке, произведенном в XIX веке в городе Иваново-Вознесенске «Товариществом Покровской ситце-платочно-набивной мануфактуры П. Н. Грязнова», основанным знатными ивановскими купцами Гарелиными. На данном платке кроме клейма с указанием места изготовления стоит клеймо рисунка № 25. Гарелины - основатели трех крупных иваново-вознесенских предприятий. Родоначальником династии предпринимателей был крепостной кн. Черкасского Матвей Гарелин (по документам известен с 1719 г.). Он скупал у крестьян домотканое полотно и продавал крупным оптовикам. Его сын, Иван, открыл в 1751 г. полотняную мануфактуру, где выпускалось фламандское полотно, шедшее на обмундирование армии, равендук, из которого шили паруса, коломенку – для изготовления верхней одежды. В 1781 г. на мануфактуре использовалось 200 ткацких станков. Сын И.М. Гарелина, Мефодий Иванович (+ 1825 г.), с 1782 г. приобретая в Петербурге, Риге и Москве английские и немецкие миткали и бязи, а с 1788 г. – продукцию московских ткачей, по примеру О.Р. Сокова, основателя ивановского ситцепечатания, начал выработку ситцев с набивным рисунком на белом фоне (до этого изготовлялись главным образом одноцветные кубовые – синие – ситцы). В 1817 г.  мануфактура Гарелиных – третья по величине в с. Иванове после предприятий В.Е. Грачева и М.И. Ямановского. В ее составе – ткацкое и ситценабивное производства с 1407 рабочими. Вырабатывалось сурового миткаля, ситцев и платков на сумму свыше 1 млн. руб., прибыль составляла ок. 46 тыс. руб. В 1825 г. установлена ситцепечатная машина с конным приводом. После смерти М.И. Гарелина дело возглавили его сыновья Никон (1800–57 гг.) и Петр (1788–1844 гг.) Мефодиевичи. В 1828 г. братья выкупились на волю, заплатив графу Шереметеву 25 тыс. руб. Через год Гарелины вступили во 2‑ю купеческую гильдию, а в 1839 г. – в 1‑ю. В 1832 г. первыми в Иванове они установили на своем предприятии паровой двигатель производства петербургского завода Ч. Берда. В 1837 г. братья приобрели у графов Шереметевых землю под своими фабриками в Иванове, в 1843 г. осуществили семейный раздел. Петр Мефодиевич стал единоличным владельцем ситценабивной фабрики, которую после его смерти наследовал сын, Яков Петрович Гарелин. В начале 1870‑х гг. последний передал предприятие в аренду своему родственнику П.Н. Грязнову за 8500 руб. в год. В 1890 г. наследники Грязнова выкупили предприятие, в 1893 г. преобразовали его в паевое Товарищество Покровской ситцеплаточнонабивной мануфактуры П.Н. Грязнова.

В ситцевом производстве платков особо следует отметить такое любопытное явление, как изготовление платков с сюжетным рисунком, посвящённым памятным датам, различным событиям. Такими событиями, отмеченными «ситцевой хроникой», стали восшествие на престол Николая II в 1896 году, празднование 100-летия Отечественной войны 1812 года, 300-летия Дома Романовых. Большинство этих платков было изготовлено на крупной московской ситценабивной фабрике товарищества Даниловской мануфактуры. Однако, юбилейные платки выпускали Прохоровская Трехгорная мануфактура, Товарищества Вичугских м-р, Д. Г. Бурылина и др.

На нашей выставке представлен ряд памятных платков российского производства.

Редчайший из них - «Подвиг Ивана Сусанина». Платок «Подвиг Ивана Сусанина» выполнен черным цветом по красному и белому фону, украшен орнаментом в русском стиле. В центре платка изображена сцена по рисунку Н.Е. Рачкова (гравировал Е.Ф. Монтандон), с четырёх сторон текст - краткое описание подвига Ивана Сусанина. Платок «Подвиг Ивана Сусанина» - с клеймом «ТОВАРИЩ ДАНИЛОВСКОЙ МАНУФАК ВЪ МОСКВЂ» и клеймом, выполненным латиницей «COMP DANILOFSKOL MANUF MOSCOU», печатью с пометкой «РИСУНОКЂ ЗАСТРАХОВАНЪ». Такие платки приобретают особую ценность среди исследователей и ценителей. Клеймо позволяет установить место, а иногда и время изготовления платков.

Название «Даниловская мануфактура» тесно связано с Даниловым монастырём, который заложил в 1282 году на правом берегу Москвы-реки младший сын Александра Невского святой князь Даниил Александрович. Тогда же он решил построить невдалеке несколько дворов для монастырских крестьян. Это село переросло в Даниловскую слободу. В первой половине XVIII века в этих местах зародилось ремесленное, а потом и машинное производство. В 1867 году небольшую красильную фабрику приобрёл купец первой гильдии Василий Ефремович Мещерин (1833-1880 гг.). Этот год по праву считается датой основания знаменитой «Даниловской мануфактуры». В 1876 году Товарищество Даниловской мануфактуры стало комбинатом с полным циклом производства. После революции в 1919 году предприятия Даниловской мануфактуры были национализированы. В советский период и до недавнего времени предприятие называлось Московская хлопчатобумажная фабрика имени М.В. Фрунзе.

В 1882 году на Всероссийской художественно-промышленной выставке в Москве мещеринским ситцам и платкам была присуждена серебряная медаль. На выставке 1886 года в Нижнем Новгороде фирма удостоилась уже золотой медали, получив право изображать на своих изделиях государственный герб. Скоро пришёл успех и на международном уровне: в 1900 году Товарищество Даниловской мануфактуры наградили в Персии Большой золотой медалью «Льва и Солнца» и присвоили ему почётное звание придворного поставщика персидского шаха.

Платок с изображением памятника Александру II в Кремле. Размер 66×71 см. Памятник был заложен 14 мая 1893 г., торжественное открытие состоялось16 августа 1898 г. Авторы А.М. Опекушин, П.В. Жуковский и Н.В. Султанов. История этого памятника была недолгой: уже летом 1918 г. фигура царя был сброшена с монумента, а окончательно памятник был демонтирован в 1928 г.

Коронационный платок  1896 г. «В память Народного праздника». Товарищество Даниловской мануфактуры, Москва. На белый фон нанесён чёрно-красный рисунок, в центре – Московский Кремль, обрамленный лавровыми и дубовыми ветвями. С 4-х сторон малый герб Российской империи – двуглавый орёл.

Памятный платок к 100-летнему юбилею победы в Отечественной войне 1812 г. На белый фон нанесён цветной рисунок. Каймой платка является лавровая ветвь обвитая Российским триколором. В центре, на фоне горностаевой мантии, увенчанной большой императорской короной, чёрно-белый портрет Государя Императора Александра 1-го. Ниже портрета на стилизованный свиток нанесена надпись: «Александр Благословенный отвечал Наполеону, занявшему Москву в 1812 году на предложение его заключить мир: «Я отпущу себе бороду и лучше соглашусь питаться хлебом в недрах Сибири, нежели подписать позор своей Родины и дорогого народа». По бокам надписи панорама бегства Наполеоновской армии. С двух сторон от портрета сюжетные картинки: «Скажи-ка дядя?», «Зачем к тебе я шёл, Россия?». На нижнем поле платка штамп товарищества Прохоровской трёхгорной мануфактуры в Москве.

Памятный платок 300-летию Дома Романовых 1913 г. «Боже! Царя храни!». На белом платке с розовой каймой полутоном изображён двуглавый орёл. Поверх орла располагается основной рисунок – в лавровый венок вплетены изображения царей из династии рода Романовых. В центре венка цветной портрет Николая 2-го, ниже цветной портрет наследника цесаревича Алексея Николаевича. Лавровый венок увенчан родовым гербом бояр Романовых. По 4-м углам белого поля помещены изображения: «Ипатьевский монастырь в Костроме», «Московские послы перед Михаилом Фёдоровичем», «Въезд в Кремль Михаила Фёдоровича», «Коронование Михаила Фёдоровича». В нижнем розовом поле платка вытравлено клеймо «Печатание и выпуск разрешены Министерством Императорского Двора» 3 июня 1911 г. За № 6235.

Памятный платок к 300-летию Дома Романовых «Призвание на царство Михаила Фёдоровича Романова». 1913 г. Мануфактура братьев Ф. и А. Разореновых в с. Вичулге Костромской губернии. В центре платка в обрамлении Российских царей и императоров, начиная от Михаила Фёдоровича до наследника Алексея Николаевича, чёрно-белый рисунок призвания на царство Михаила. Рисунок А.Н. Гайдена. Фото гравировано по способу Н. Алексеева.

Самый ранний датированный печатный платок – карта Англии 1685 г. находится в Музее Виктории и Альберта. Впервые необходимость в этих платках возникла у путешественников - на платках печатались планы городов, расписание транспорта, географические карты. Бумажные карты были тяжелыми и большими, тогда как тканевый атлас Лондона помещался в кармане. Такие карты и планы печатались на бумаге и шелке под эгидой Гильдии продавцов канцелярскими товарами. Со временем темами печатных платков (printed handkerchiefs) стали важные государственные события, военные победы, политические скандалы, сатира, учебные пособия, головоломки, загадки и многое другое. Одни служили информацией, другие агитационным плакатом, а третьи – подарком.

Посетителям выставки представлен платок, в память визита русской военной эскадры в Тулон и французской военной эскадры в Кронштадт, 1891 - 1893 гг., изготовленный во Франции.  Размер: 44 см на 41 см.

На епархиальной выставке показан целый ряд памятных платков Германии, сюжеты которых связанны с историческими событиями Первой мировой войны.

Патриотический платок с портретом Пауля Фон Гинденбурга. Германия. Платок выполнен из хлопчатобумажной ткани, односторонний рисунок. Подобная патриотическая продукция была очень широко распространена в Германии в период между двумя мировыми войнами. Гиденбург был народным кумиром и надеждой германской нации на возрождение. Его портретами украшали настенные тарелки, настольные медали, кофейные чашки, его портреты висели в каждом немецком доме. К сожалению, за 100 лет очень немногие антикварные предметы, относящиеся к "патриотике", дошли до наших дней в таком идеальном состоянии как данный платок. Ему посчастливилось быть забытым почти на 100 лет в папке с личными документами офицера армии Кайзера. Двухцветная набивка. Размер 60 Х 54 см. Историческая справка: Гинденбург, Пауль фон - Пауль Людвиг Ганс Антон фон Бенекендорф унд фон Гинденбург (Paul Ludwig Hans Anton von Beneckendorff und von Hindenburg) 1847-1934 гг., немецкий военачальник, рейхспрезидент Веймарской республики, генерал-фельдмаршал. Родился 2 октября 1847 г. в Позене (ныне Познань, Польша), окончил кадетский корпус в Вальштатте, в 18-летнем возрасте был определен в 3-й пехотный гвардейский полк в Данциге (ныне Гданьск, Польша). Принимал участие в сражении при Кениггреце, которым завершилась семинедельная австро-прусская война (1866 г.). Во франко-прусской войне (1870-1871 гг.) отличился в битве при Сен-Прива, служил полковым адъютантом в Седане и Париже. Участвовал в церемонии провозглашения Германской империи в Версальском дворце (18 января 1871 г.). После войны Гинденбург учился в Военной академии (до 1876 г.). В 1878 г. был определен в генеральный штаб, где служил под началом фельдмаршалов Г.фон Мольтке, А.фон Вальдерзее, А.фон Шлиффена. В 1881 г., находясь в Кенигсберге, работал над планом обороны Восточной Пруссии в случае вторжения русских войск. В 1903-1911 гг. командовал 4-м армейским корпусом в Магдебурге. Первая мировая война. 22 августа 1914 г. Гинденбург был назначен командующим 8-й армии в Восточной Пруссии (начальником штаба этой армии был генерал Э. Людендорф).

Гинденбург разгромил русские армии, вторгшиеся в Восточную Пруссию, сначала в сражении под Танненбергом (26-31 августа), а затем у Мазурских озер (7-12 сентября). Поздней осенью он вторгся в Польшу и выиграл сражение за Лодзь. В 1915-1916 гг.  Гинденбург воевал на восточном фронте, а в августе 1916 г. возглавил генеральный штаб вооруженных сил Германии. Зимой 1917-1918 гг. Гинденбург и Людендорф готовили мартовское (1918 г.) наступление на западном фронте, посредством которого надеялись завершить войну до вступления в нее США. Гинденбургу не удалось взять Амьен, французский генерал Ф. Фош предпринял контрнаступление во втором сражении на Марне и взял инициативу в свои руки. Война была проиграна. 28 сентября Гинденбург призвал правительство немедленно заключить перемирие. В ходе революции 1918 г. он поддержал сторонников республики и рекомендовал кайзеру Вильгельму II покинуть Германию. По его приказу 2 млн. солдат с различных фронтов отправились по домам, а сам фельдмаршал вышел в отставку. После смерти рейхспрезидента Веймарской республики Фридриха Эберта в феврале 1925 г. правые партии избрали Гинденбурга своим кандидатом против кандидата т.н. Веймарской коалиции (социал-демократы, партия "Центр" и Германская демократическая партия) Вильгельма Маркса. 26 апреля 1925 г. в возрасте 78 лет Гинденбург был избран рейхспрезидентом Веймарской республики. В течение первого срока президентства Гинденбург придерживался Веймарской конституции 1919 г., удерживал рабочих от забастовок, оказывал содействие программе Г. Штреземана по реализации Локарнских договоров и вступлению в Лигу наций. 30 июня 1930 г., за пять лет до предусмотренного договором срока, из Рейнской области были выведены французские оккупационные войска. В ходе финансового кризиса летом 1931 г. Гинденбург поддержал канцлера Г. Брюнинга, установившего в стране диктатуру. На президентских выборах 1932 г. во втором туре Гинденбург получил 19,36 млн. голосов (53%) против 13,4 млн. (36,8%) голосов, поданных за А. Гитлера, и был переизбран рейхспрезидентом. Попытки рейхсканцлера К.фон Шлейхера расколоть нацистскую партию и другие предпринятые им шаги по стабилизации положения не имели успеха, и в январе 1933 г. Гинденбург назначил рейхсканцлером Гитлера. Умер Гинденбург в своем родовом имении Нойдек (Западная Пруссия) 2 августа 1934 г.

Два похожих германских платка с картами театра военных действий на Востоке 1914-1915 гг. Платки прямоугольной формы, выполнены из хлопчатобумажной ткани, основа – белая, окрашены в два цвета – чёрный и красный. В центре платков в прямоугольном картуше помещена карта военных действий во время Первой мировой войны (1914-1915 гг.). Под картой одного платка — помещена подпись «Karte des östlichen Kriegschauplalzes 1914-15» («Карта восточного театра войны 1914-15»). Над картой этого же платка в овальных медальонах под изображением Железного креста помещены портреты кайзера Вильгельма Второго и главнокомандующего Гинденбурга. Общий фон платков – красный, карта на двух платках обрамлена изображением гирлянды из лавровых ветвей.

Памятный платок. В центре платка помещён красный двенадцатилистник. В белом среднике цветка расположен герб Германской империи – орёл. Вокруг орла на красном фоне помещены изображения высших наград Германской империи. На каждом из 12-ти лепестков цветка размещены наименования военных чинов Германской армии с соответствующими чинам изображениями эполетов и погон. На белом фоне изображён дидактический материал по военному делу. С трёх сторон платка расположены ноты основных военных маршей.

Памятный платок с портретом императоров Александра I, Франца I и Фридерика Вильгельма III в память войны с Наполеоном. Небольшого формата платок, на белом фоне с бирюзовой окантовкой, в верхней половине платка помещены три портрета, в нижней – три рисунка с Наполеоновской армией. Германия.

Интереснейший треугольный платок с изображением шести человеческих фигур. На платке указаны различные способы перевязки индивидуальным перевязочным пакетом раненых солдат. Посвящен платок разработкам знаменитого немецкого хирурга Эсмарха. Первоначально повязка индивидуальных пакетов состояла из отдельных элементов: компрессов и косынки (1-й пакет Эсмарха). Фридрих Эсмарх (Johannes Friedrih August von Esmarch) — замечательный немецкий хирург с мировым именем. Его блистательная деятельность разворачивалась в последней трети XIX века. О Фридрихе Эсмархе известный российский профессор хирургии А.С. Таубер писал так: «Трудно указать другого хирурга, столь популярного среди интеллигентного общества всех народов, как Эсмарх; его имя связано со многими предметами, так сказать, первой необходимости: кружка Эсмарха, косынка для перевязки ран Эсмарха, эластический бинт Эсмарха; его книжки «Первая помощь раненым», «Катехизис», «Самаритские письма», «Первая помощь в несчастных случаях» и т.п., сделались достоянием каждого дома интеллигентной семьи не в одной только Германии, но и в Англии, Франции и России. Далее, среди учащихся медицине опять-таки имя Эсмарха хорошо известно по некоторым специальным операциям или изобретенным инструментам, а еще более по его учебнику «Руководство к военно-полевой технике», переведенное почти на все европейские языки. Наконец, среди хирургов-специалистов мнение Эсмарха поныне считается вполне современным, ибо его энергия к труду, любовь к преподаванию хирургии вообще и беспрерывное прогрессирование в клинической деятельности в особенности, в нем вовсе не ослабевает, несмотря на его преклонный возраст.

В научно-практической биографии Фридриха Эсмарха четко выделяется несколько творческих периодов — это военно-полевая хирургия, хирургия неотложных состояний и госпитальная хирургия. В каждой из названных областей ученый оставил яркий след. Он принадлежал к числу тех людей, кто всегда устремлен вперед и вверх. Уже при жизни Ф. Эсмарха его работы, посвященные лечению ран и методам оперирования с минимальной кровопотерей, были признаны классическими. Широкую известность в медицинском мире Фридрих Эсмарх обрел в 1874 г., когда на съезде немецких хирургов выступил со своим, как тогда писали, эпохальным докладом, посвященным методам предоперационного обескровливания конечности путем наложения резинового жгута или кровоостанавливающего зажима на магистральную артерию. В дальнейшем этот метод совершенствовался усилиями ряда крупных хирургов и со временем получил повсеместное распространение как наиболее прогрессивный и действенный на существовавшем тогда уровне развития хирургических знаний.

Учение того времени об эффективном лечении ран базировалось на трех важнейших достижениях в этой области: рациональном обезболивании, профилактике нагноений и методе оперирования с минимальной кровопотерей. В развитии и усовершенствовании последнего из перечисленных положений Эсмарху принадлежит огромная заслуга. В условиях отсутствия трансфузионной терапии метод оперирования на предварительно обескровленной конечности, предложенный Ф. Эсмархом, стал поистине революционным и благодетельным. Благодаря этому методу были спасены тысячи человеческих жизней. Разработка данной темы могла бы вполне считаться главным, итоговым произведением ученого, однако за ней последовал еще ряд блестящих клинических разработок, обогативших мировую хирургию.

Фридрих Эсмарх родился 9 января 1823 г. в семье врача и уже в отрочестве решил посвятить жизнь медицине. Медицинское образование он получил в университетах Киля и Гёттингена. В 1843 г. Ф. Эсмарх поступил в университет Киля на медицинский факультет. Отучившись два года в Киле, Эсмарх переехал в Гёттинген. Как хирург Эсмарх является учеником Лангенбека и Штромайера. В процессе обучения в клиниках мэтров немецкой хирургии Эсмарху удавалось успешно сочетать воспринятый опыт с индивидуальностью собственного дарования.

Несомненно, по своей натуре Эсмарх был прирожденным ученым-клиницистом, осенью 1849 г. он защищает диссертацию и получает первое ученое звание приват-доцента. В начале 1851 г. Эсмарх окончательно перебрался в Киль и приступил к работе в университетской хирургической клинике под руководством профессора Штромайера.

В этот же период Эсмарх получил научную командировку от университета и посетил крупные хирургические клиники Парижа, Праги, Вены и Брюсселя. В 1852 г. из печати вышла его первая значительная работа, посвященная резекциям конечностей после огнестрельных ранений. Позднее появились такие работы, как «Первая перевязка на поле боя», «Перевязочная и полевой госпиталь» (1868 г.). За книгу «Военно-хирургическая техника» Фридриху Эсмарху в 1874 г. была присуждена премия как за работу, признанную «самым значительным литературным трудом последнего времени в этой области». Прямым продолжением названной работы стало вскоре появившееся руководство «Хирургическая техника».

В 1854 г. Ф. Эсмарх был назначен заведующим отделением университетской хирургической клиники. В 1857 г. он становится ординарным профессором и официально утверждается директором хирургической клиники университета. Эту должность Ф. Эсмарх занимал более 40 лет (до 1899 г.). Здесь масштабно проявился его хирургический талант и реализовался в полной мере научно-творческий потенциал.

Военные события часто и подолгу отвлекают Ф. Эсмарха от академических занятий. В 1864 г. он вынужден находиться в постоянных разъездах, исполняя обязанности хирурга-консультанта военных госпиталей района боевых действий.

Подлинно всенародную популярность имя Фридриха Эсмарха обрело тогда, когда благодаря его неустанным стараниям в Германии была создана служба неотложной медицинской помощи.

Будучи человеком высоких гуманистических принципов, Фридрих Эсмарх не мог мириться с тем, что так много людских жизней обрывается из-за травм, полученных в бытовых условиях и на производстве. Особую боль вызывало то обстоятельство, что очень часто смертельный исход вполне мог бы быть предотвращен, если бы рядом оказались люди, осведомленные в самых элементарных вопросах оказания первой медицинской помощи. На деле же нередко все складывалось так, что человек, получивший травму, умирал на глазах потрясенных и оцепеневших от ужаса родственников и близких. Люди погибали от полостного, а нередко и наружного кровотечения, и ни у кого не доставало духу и знаний, чтобы пережать поврежденный сосуд и тем самым спасти пострадавшего. Аналогичная ситуация возникала и при таких критических состояниях, как остановка сердца или дыхания.

Хирург Фридрих Эсмарх активно принялся исправлять существующее положение. Он стал инициатором учреждения в Германии первой так называемой «Самаритской школы» — особого вида учебного заведения, где широкие массы населения обучались правилам оказания неотложной медицинской помощи при несчастных случаях. Помимо школы, Эсмарх в Германии учредил «Немецкое самаритское общество», в задачу которого входило создание по всей Германии означенных Самаритских школ.

Как и всякий большой мастер своего дела, Ф. Эсмарх соединял в себе хирурга-практика, всю сознательную жизнь отдавшего медицине, и крупного мыслителя-теоретика, написавшего ряд блистательных работ. Из наиболее значимых следует, прежде всего, отметить серию трудов, посвященную заболеваниям суставов (1866—1872 гг.), прямой кишки и заднего прохода (1873, 1887 гг.), слоновости (1885 г.), работы о злокачественных новообразованиях различной локализации. В 1882 г. Ф. Эсмарх в Германии опубликовал и распространил среди населения в количестве 50 тыс. экземпляров брошюру «Первая помощь при несчастных случаях». В этой лапидарной по стилю изложения брошюре, более похожей на памятку, чем на монографию, Эсмарх свел в стройную систему все то, что необходимо делать в первую очередь, оказывая помощь пострадавшему. Он дает ряд важных, безупречно аргументированных практических рекомендаций. Книга имела успех и была встречена с пониманием и благодарностью не только в немецкоговорящих странах, но и в других европейских государствах.

Эсмарх дружил с великим русским хирургом Н.И. Пироговым, и эта страница в биографии Николая Ивановича по сей день остается недописанной его биографами и историками.

Эсмарх никогда на предавался праздности, и это позволяло ему держать себя всегда в отличной интеллектуальной и физической форме. Даже в свои 80 с лишним лет он не испытывал ощущений уставшего от жизни человека. Скончался Фридрих Эсмарх 23 февраля 1908 г. «Угас еще один хирург столетия», «Нестор хирургической науки», — с чувством глубочайшего почтения и скорби писали тогда газеты. Покинув жизнь, Эсмарх навсегда оставил свое имя вписанным золотыми буквами в историю мировой медицинской науки.

И последний экспонат выставки из германской серии – большая белая скатерть с черным германским крестом по центру, обрамленному дубовым венком. Края скатерти также украшены дубовыми ветвями, а по углам проставлены две даты 1813 и 1913. Скатерть была выпущена к 100-летию разгрома армии Наполеона.

Подводя итог, нужно отметить, что данная экспозиция достаточно полно знакомит посетителей с историей развития платочной мануфактуры в дореволюционной России, а также с историческим прошлым Германской Империи, с которой Россия не раз была «по разные стороны баррикад».

Понятие "русский платок" признано в мире благодаря труду талантливых художников и мастеров по ткацкому и красильному делу. Они создали оригинальный художественный образ, истоками для которого были традиции народного искусства и творческое заимствование из культур других народов. Красочные композиции на платке вторят резным узорам на наличниках домов, вышивкам на домотканых полотенцах и рубахах, росписи ларцов и прялок. В платке гармонично сочетаются русская ромашка и персидский лотос, образы лебедя и павлина, иранские "бобы" и французские букетики "мильфлеры", солнечные розетки и античные вазы, бесконечные вариации восточных орнаментов.

Биробиджанская Епархия сердечно благодарит руководство и сотрудников Муниципального учреждения культуры Павлово-Посадского муниципального района Московской области «Музей истории русского платка и шали» и лично его создателя Владимира Федоровича Шишенина за предоставленные на нашу выставку из фондов музея пять замечательных платков, рассказывающих об истории Павлово-Посадской мануфактуры. Также мы признательны музею за значительную помощь в подборе тематического материала, связанного с историей платка и шали.

В завершении рассказа остается добавить, что выставка, организованная Биробиджанской епархией, стала ярким культурным событием не только в пределах Еврейской автономной области, но и всего Дальнего Востока.

            Выставка открыта с 13 мая в Социально-просветительском центре Биробиджанской Епархии (г. Биробиджан, ул. Ленина, 34). Телефоны для связи: 8-42622-2-07-92 или 8-924-640-93-97.

Житие святого праведного Василия Павлово-Посадского.

Святой праведный Василий родился в 1816 году в деревне Евсеево Богородского уезда Московской Губернии. Его отец Иван Семенович, был крестьянином. Мать, Евдокия Захаровна, занималась воспитанием своих детей. Село Вохна (ныне Павловский Посад), в пяти верстах от которого находилась деревня Евсевьево, было когда-то вотчиной Троице-Сергиевой Лавры, и посему жители этих мест отличались набожностью и благочестием и имели особенную веру и любовь к преподобному Сергию Радонежскому.

Василий Иванович получил домашнее образование, грамоте и чтению учился по Часослову и Псалтири. Глубокое религиозное чувство он унаследовал от родителей, с малых лет явил себя боголюбивым отроком, умным и кротким и добронравным и с восьми лет с особенной радостью встречал Великий пост,

В юности он поступил работать на фабрику и соприкоснулся со средой фабричной молодежи. Дух мира сего стал тревожить его неокрепшую душу, дурное сообщество фабричных подростков толкало на путь порока, навыки добродетельной жизни, усвоенные в семье, стали ослабевать, а благое рассуждение стало его по временам оставлять. Заработанные деньги Василий стал употреблять по своему произволению, начал пить вино. Голос совести в душе звал его к покаянию; он оплакивал свои грехи, но вновь невольно падал и просил прощения у Бога. В скорби от сознания греховности своей жизни он сам прозвал себя грязным, это прозвище и осталось за ним навсегда.

То, что Василий не оставлял молитвы и чтения духовных книг, часто становилось предметом насмешек со стороны его товарищей. Не разделяя и не понимая его покаянной настроенности, беспечные товарищи спрашивали его: «Что с тобой, Вася? О чем ты так плачешь?» «Загробная жизнь должна быть предметом наших дум», - отвечал он.

Излюбленным местом в Священном Писании становятся для него слова святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова: «Не любите мира, ни того , что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все , что в мире : похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего» (1 Ин. 2, 15-16).

Василий Иванович и близкие ему по духовной настроенности люди, ищущие истинного благочестия, стали собираться вместе для чтения Священного писания и святоотеческих книг. Они усердно посещали храм, говели, исповедовались и причащались Святых Христовых Тайн, Памятуя о том, что у христиан «все должно быть благопристойно», сторонились увеселительных народных сборищ.

Местный миллионер купец Широков, которого Василий Иванович обличал в тайной приверженности к расколу, стал распространять слухи о том, что Грязнов опасен для православия, рассуждает о религии, толкует о том, чего не знает, завлекает молодежь.

В 1845 году по наущению Широкова крестьянином Хреновым был сделан донос о том, что в Павловском Посаде образовалась «секта под названием фармазонской». По Высочайшему повелению было учинено следствие. Из Москвы приехали жандармский полковник князь Хилков, исправник, стряпчий, следователь и представитель от духовенства священник Антоний. По навету Хренова Василий Иванович был арестован.

Все обвиненные в причастности к фармазонской секте отвечали, что они ни к какой секте не принадлежат, а являются чадами Православной Церкви. Однако возведенное на Василия Ивановича обвинение впоследствии было опровергнуто, смущение, произведенное клеветой, изгладилось, и противление дьявольское хотящим «благочестно жити» (2 Тим. 3,12) было побеждено.

Нелицемерное благочестие и подвижническая жизнь Василия Ивановича привлекли к нему сердца многих раскольников, которые благодаря его духовно-нравственному влиянию воссоединились с Православной Церковью. Таким образом, не будучи ни монахом, ни священником, ни пустынножителем, он смог апостольски послужить своим братьям во Христе. Имея влечение к жизни молитвенной и созерцательной, Василий Иванович Грязнов, по временам очень скорбел о том, что, проходя поприще общественного служения в качестве миссионера среди старообрядцев, невольно приходится развлекать внимание во время бесед со многими людьми. Но однажды на пути в одно село явился ему священномученик Харалампий и возвестил, что Господу угодно, чтобы Василий Иванович и дальше не оставлял духовным советом и помощью тех, кто благодаря его участию обратился к Православной Церкви.

С тех пор Василий Иванович стал принимать в деревне Евсевьево всех обращающихся к нему за помощью. Отовсюду стекались к нему люди со своими нуждами. По свидетельству его духовного отца протоиерея Сергия Цветкова, он был добрый друг и помощник бедным, защитник притесненных и обиженных, опытный советник в делах затруднительных и приятный собеседник благочестивых людей; имея добрую душу, чистое сердце и светлый ум, он мог совместить в себе все эти качества.

Когда в 1848 году в Павловском Посаде началась эпидемия холеры, по вере и молитвам Василия Ивановича никто из обращавшихся к нему за молитвенной помощью не умер от этой болезни.

В 1840 годах другом и собеседником Василия Ивановича стал владелец платочной фабрики в Павловском Посаде Яков Иванович Лабзин. С Яковом Лабзиным, человеком молодым и богобоязненным, Василий Иванович вел душеспасительные беседы о том, что жизнь будущая необходимо связана с настоящей, что участь первой зависит от последней, что здесь время трудное, а там время успокоения, что здесь сеяние, а там жатва.

Без совета Василия Ивановича Яков Лабзин ничего не предпринимал в делах служебных. Женясь на сестре Василия Ивановича Акилине Ивановне, он убедил Василия Ивановича перейти на жительство к нему в дом. По делам службы Якову Ивановичу часто приходилось отлучаться из дома на длительное время; в его отсутствие Василий Иванович, находившийся постоянно на фабрике, надзирал за его имением, наблюдал за тем, чтобы все торговые дела совершались честно, а наипаче имел попечение о соблюдении мира и благочестия в среде фабричных рабочих. Приходящих к нему со скорбью душевною и телесною, унывающих под тяжестью своего креста он совершенно успокаивал и их тяготы как бы принимал на себя, уговаривал быть великодушными, терпеливыми.

«Все скорби мира сего еще не беда переносить, - говорил он, - а беда потерять веру в Бога, беда потерять жизнь христианскую, - это вот истинная беда, достойная плача и туги сердечной». Когда кто-либо из рабочих терпел неправду, Василий Иванович утешал его, говоря: «Терпи, переноси все. Ни на кого не обижайся. Бог за все вознаградит впоследствии». Поучения подвижника действовали плодотворно: все уходящие от него старались об исправлении своей жизни.

Когда Яков Лабзин сделал Василия Ивановича совладельцем своей фабрики, для него открылась возможность щедро благотворить нуждающимся и употреблять дарованное ему богатство на всякое благое дело, на служение ближним и Церкви Божией. По свидетельству протоиерея Сергия Цветкова, любовь Василия Ивановича к ближним была так сильна, что он не щадил ни себя, ни своего состояния. Он помогал всем и каждому, помогал всегда и везде. Благотворительность его не ограничивалась кругом людей ему известных, к нему приходили многие люди из отдаленных селений, совершенно ему неизвестные, и щедрая рука его, управляемая добрым сердцем, всегда готова была помочь нуждающимся. Никто не уходил от него без щедрого подаяния и доброго совета.

Василий Иванович Грязнов пользовался особым расположением святителя Филарета, митрополита Московского, который в 1858 году поручил ему, как искреннему любителю иночества, иметь наблюдение при устроении Спасо-Преображенской Гуслицкой обители совместно с ее первым настоятелем игуменом Парфением.

В октябре 1868 года Василий Иванович Грязнов и Яков Иванович Лабзин подали прошение о дозволении им устроить на свои средства мужской общежительный монастырь на пятнадцать человек братии с каменной трехпрестольной церковью. В этот монастырь Василий Иванович выражал желание вступить сам вместе с собранной им общиной. 8 ноября 1868 года на прошение последовал отказ, так как средства, жертвуемые устроителями на содержание монастыря, были признаны недостаточными и не огражденными от случайностей, а расположенная среди фабричных заведений местность, в которой предполагалось построить монастырь, признана неудобной для помещения монашествующих, только еще начинающих монастырскую жизнь.

Хлопоты об устройстве монастыря в Павловском Посаде были возобновлены в январе 1869 года, но также не встретили поддержки со стороны епархиального начальства.

16 февраля 1869 года Василий Иванович скончался. После смерти Василия люди продолжали обращаться в молитвах к праведнику и получали помощь. Благодаря Якову Лабзину и его сестрам в 1874 году в Павловском Посаде был построен храм на месте захоронения святого Василия. В 1894 году на месте храма был открыт Покровско-Васильевский монастырь.

Со временем число обращающихся с молитвой за помощью к почившему праведнику стало все более умножаться. Многие православные жители Павловского Посада имели у себя его портреты, краткое житие, составленное протоиереем Сергием Цветковым, и ожидали прославления праведника в лике святых.

Ожиданиям этим в то время не дано было сбыться. Наступила революция, и начались гонения на Русскую Православную Церковь. В 1919 - 1920 годах по всей России безбожная власть проводила кампанию по вскрытию мощей. В октябре 1919 года сотрудники губернской ЧК произвели в Покровско-Васильевском монастыре обыск, во время которого были изъяты его портреты, краткое житие, а также ковчег с хранившимися в нем нетленными перстами Василия Ивановича.

16 октября 1920 года в зале бывшего реального училища был устроен «суд» над почившим праведником, а также над теми, кто почитал его за благочестивую жизнь. Целью суда было угасить в верующем народе любовь к нему и прекратить его почитание, однако эти планы не осуществились.

Платочная мануфактура в Павловском Посаде сохранила традиции фабрики Грязнова-Лабзина, а народное почитание праведника не искоренилось. В настоящее время возродилась Покровско-Васильевская обитель, где почивают мощи святого и не прекращается его почитание. В августе 1999 года Василий Иванович Грязнов был канонизирован Русской Православной Церковью в лике местночтимых святых Московской епархии как праведный Василий Павлово-Посадский.